Поиск по творчеству и критике
Cлово "1886"
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: мы знаем, что революция победила. Но Вы пишете, чтобы я с первых же слов ударил в литавры победы, Вы хотите, чтобы я начал с победы и затем, очевидно, показал бы растоптанных врагов. По такому плану я о т к а з ы в а ю с ь писать роман. Это будет одним из многочисленных, никого уже теперь, а в особенности молодежь, не убеждающих плакатов. Вы хотите начать роман с конца. Мой план романа и весь его пафос в постепенном развертывании революции, в ее непомерных трудностях, в том, что горсточка питерского пролетарьята, руководимая "взрывом идей" Ленина, бросилась в кровавую кашу России, победила и организовала страну. В романе я беру живых людей со всеми их слабостями, со всей их силой, и эти живые люди делают живое дело. В романе - чем тяжелее условия, в которых протекает революция, тем больше для нее чести. Третье: самый стиль, дух романа. Автор на стороне этой горсти пролетарьята, отсюда пафос - окончательная победа; ленинское понимание развертывающихся событий; полный объективизм отдельных частей, то...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: та же в них окаменелая тупость: это сыны земли, глухой, убогой жизни. Тысячелетние морщины их и впадины - те же, что и на человеческих лицах, на звериных мордах. Изрытые лица, изрытая земля... Звериная Россия, забытая людьми и богом, убогая земля. В этой России есть правда, темная и древняя. Это - вековечная, еще допетровская Русь, первобытная, до нынешних дней дремавшая по чащобам славянщина, татарщина, идольская, лыковая земля. Эту лыковую Русь и я и вы носите в себе: оттого так и волнуют полотна Григорьева, что через них глядишь в темную глубь себя, где на дне, неизжитая, глухая, спит эта лыковая тоска, эта морщина древней земли. Но ведь Россия иная. Над нами отшумели два пышных и творческих века. В день, когда я пишу это, - мы еще переходим через бездну Революции, через грань неведомой, новой эпохи. Зачем же меня пытают снова этим каменным, отжившим призраком допетровской Руси? В этом - сопротивление Григорьеву. Он не показывает России, страшной, мученической, творческой, великой и безумной в делах, - он видит в ней одно лишь первоосновное окостенение, каменную бабу, простоявшую на кургане тысячу лет. Его "Расея" - я бы сказал - особенное, издревле вечное, мужицкое подполье. Это подполье молчаливо. У него до Григорьева, быть может, почти и не было своего поэта. Григорьев взломал плиту этого подполья и выволок на свет - раскосое, скуластое, изрытое...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: обритой голове. - Что делается, что делается! - говорил он, глядя вниз. - Народу девать некуда. И все ведь идут рука в руку, в глазах - месяц май. Девчонкам по четырнадцати лет, женских признаков никаких, а уже готова: хоть пчелы по ней ползай... Наш город по этой части первый в Союзе. Не то что культотдел - постовые милиционеры за голову хватаются. Ну, и весна... А поглядеть бы вам, что тут делалось семь лет назад... И немцы побывали, и англичане, и французы. Перевороты, восстания, уличные бои, эвакуации. Видите - на углу телеграфный столб? На нем четыре моих друга на ветру качались. То здесь второй Питер: гуляют генералы, дамы в соболях, тонные юнкера, в кофейнях - бритые морды спекулянтов. А то - тра-та-та-та, пулеметы, и оттуда - сверху - красная кавалерия, - искры из-под копыт... - Ишь ты! - он перегнулся через балюстраду. - Ну, прямо-таки идут и целуются... Молодость, молодость... Одно в ней плохо - память у ней коротка, помнить ничего не хотят... Гляди, как затрясла кудрями, хохочет... И причина смеха, наверное, самая пустая... А сказать ей: смеешься, касатка, а мы кровью истекали, мы не смеялись... Ей-то что... Вот она, жизнь. Он постучал по пустой бутылке. Принесли холодного пива. Он жадно выпил полный стакан. Закурил. Изломал, искрошил спичку. - Легко сказать - хозяйственный фронт... Им легко гулять в тоненьких чулочках. Через неделю - акация зацветет, - вот-то будет весело... А тем, кто семь лет с коня не слезал, много сложнее. Поверите, иногда сижу так, гляжу, - и проступают сквозь толпу на асфальте лужи крови. Дурак тот, кто скажет, что ее дождем смыло. У обезьян памяти нет, так они и кушают друг у друга дерьмо ...