Действие четвертое
Белая ночь. Набережная. На реке стоит баржа. Направо – ворота дома. Налево – кирпичные развалины. У ворот сидит Журжина.
Около развалин Июдин прогуливает собаку.
Журжина . Последний трамвай прошел. Нет и нет никого. Сказать не могу, как я тревожусь об этой девушке. В милицию заявить, – дворника нет. Который час, Федор Павлович?
Июдин . Четверть второго.
Журжина . Отчего это, Федор Павлович, ночи у нас короткие? – четверть второго, а светло, хоть нитку в ушко вдевай. От каких явлений происходит белая ночь?
Июдин . Север.
Журжина . Скажите, лютый север. Говорят, дров нынче совсем не будет. В прошлом году об эту пору стояла баржа с дровами, а нынче – с песком, с булыжником. Чем хочешь, тем и топи… И опять же хулиганы у нас на Петроградской стороне усиливаются, – нет никаких мер бороться с ними. Ходят эти хулиганы – штаны сверху узкие, внизу болтаются клёшем, в руках у них ножи, в зубах папироски. В сумерки на Большой проспект тихой женщине и выйти страшно. Сейчас же подскакивает сзади к тебе хулиган и хватает тебя за тело и мнет с ругательствами. Я такая из-за этого стала нервная, – все вздрагиваю. Конечно, до революции у меня в спальне висели занавески на окнах и я спала. А теперь только ворочаюсь. Одиноко. Управдом Шапшнев определенно намекает, чтобы с ним перевенчаться. Но я поняла, что он далеко не надежный. У него одно на уме – собрать со всего двора кошек, кормить их печенкой. И он, как сумерки, тащится на Шамшеву улицу в один дом самогонку пить.
Июдин . Мономах, брось нюхать гадость.
Журжина . Так и катится день за днем, будто жизни и не было, – промелькнула. Сорок лет живу в этом доме, с титешного возраста. И ничего не случилось особенного. Только штукатурка облупилась на фасаде.
Июдин . Действительно, ничего не случилось… (С горечью.) Не случилось.
Журжина . Был, конечно, военный коммунизм. Был. Отвратительно, как я не любила воблу кушать, Федор Павлович. Помню также, сижу у ворот, в девятнадцатом году, и вот идут двое – босые, нечесаные, но в очках. Сразу видно – ученые. Один говорит: «Куда же хуже-то?..» А другой: «Потерпи, обойдется». Обошлось, Федор Павлович. Обтерпелись.
Июдин . Вот, кажется, Марго бежит.
Журжина . Батюшки. Одна.
Входит Марго.
Ну? что?
Марго . Что было, Евдокия Кондратьевна… До того интересно. Как в тиятре…
Журжина . Люба-то где?
Марго . Идет… Такая странная… Я думаю, она с ума сошла.
Марго . Как в кинематографе.
Журжина . Да удивляюсь я, не томи…
Июдин . Чушь какая-нибудь…
Марго . Евдокия Кондратьевна. Билет ее этот…
Журжина . Ну?..
Марго . Оказывается… двадцать пять тысяч рублей выиграл.
Июдин (визгливо). Не смейте так шутить!..
Марго . Еще днем все об этом знали, кроме нее.
Журжина . Батюшки, двадцать пять тысяч. (Начинает топтаться, как курица.) Батюшки, двадцать пять… батюшки… двадцать пять…
Входит Люба.
Июдин (Любе, строго). Что за нелепость рассказывает про вас эта девица?
Журжина . Любонька… правда ли, что Марго сказала?
Люба . Правда.
Июдин (плюет). Дуракам счастье…
Журжина . Незамужняя, молодая…
Июдин . Но куда же вы такие деньги денете? На что вам они? Разбрасывать на тряпки? Транжирить по магазинам?
Журжина . Из-за границы будут приезжать ее сватать…
Июдин . Не кудахтайте, Евдокия Кондратьевна. (Любе.) Во всяком случае, вам нужен опытный, деловой человек – друг, чтобы моментально разные мальчишки не расхватали эти деньги.
Журжина . Аккурат, у меня предчувствие было: вчера бегала в гостиный двор, – получена кашадра на костюм, ну, такая кашадра, Любовь Александровна, роскошь…
Люба . Успокойтесь, денег этих у меня нет. (Идет к воротам.)
Люба . Зато досыта навидалась за сегодняшнюю ночь. В таких подвалах была, такие рожи гнусные ко мне лезли, – сыта по горло. (Ушла.)
Июдин . Ровно ничего не понимаю.
Журжина . Про какие она рожи?
Марго . Ей мерещится. С самого Невского про рожи говорит. Ее вроде как напугали. Адольф Рафаилович обманом выманил у нее билет на фальшивую булавку.
Журжина (всплескивая руками). Подлец! Недостреленный!
Июдин (плюет). Подлецам счастье…
Марго . И знаете, она протягивает ему билет, а у меня сердце бьется, как у мыши. То бледнею, то краснею. А сказать ничего не могу.
Июдин . Этим делом я займусь. Любовь Александровна, погодите-ка. (Поспешно уходит в ворота.)
Журжина . Пойдем за ней, Марго.
Марго . Схватил он билет, представьте, как лапой сжал его. Затрясся. И мечтает с ним скрыться. Но не тут-то было. Валентин Аполлонович ему поперек двери. Он ему: «виноват». А этот ему: «виноват». Оба как загавкают и закатились по Невскому.
Марго и Журжина уходят в ворота. Из-за развалин осторожно появляются Семен и Шапшнев.
Шапшнев . А что, как он домой вернулся?
Семен . Это его окошки?
Шапшнев . Света нет. Окна закрыты.
Семен . Значит, не вернулся.
Шапшнев . Боязно мне, Семен.
Семен . Дурак, а еще управдом.
Шапшнев . А вдруг он закричит, постовой услышит. Попадешь в историю.
Семен . Ты только с ним заговори, как я учил. А я уж сзади подскочу и – в рот ему кепку.
Шапшнев . А ну, как он донесет?
Шапшнев . Так-то так… А все-таки, знаешь, как-то неудобно: налет, грабеж. То да се.
Семен . Ну, и сиди до гробовой доски за фикусом в окошке. Тебе предлагают пополам деньги. Это значит – берем курьерский и – в Крым. Загорать. Граф Табуреткин, одетый как картинка, стоял около дамской купальни, опираясь на тросточку. Да ты с этих денег опять в гору пойдешь. Торговлюшкой займешься.
Шапшнев . Трудновато частникам-то. Хлопотливо.
Семен . Тебе котов кормить печенкой – специалист. Сволочь старорежимная. Гнилой лавочник.
Шапшнев . Ну, ты все-таки так не ругайся.
Семен . Я тебя зарезать должен.
Шапшнев . За что?
Семен . Я с тобой сговаривался? Сговаривался. У нас декрет: попятился – финку в бок. (Показывает нож.)
Шапшнев . Эх ты… брось. Кричать буду…
Семен . Тише. Идут. (Тащит Шапшнева к развалинам.)
Хинин (входит. Грозит в пространство). В печать, в печать попадешь, мерзавец. Паразит. Контрабандист. Мошенник. Спекулянт. Посмотрю, как ты завтра Красную вечернюю прочтешь. Полностью: «Адольф Рафаилович Рудик… зарвавшийся аферист… заманив в ресторан молодую, неопытную девушку…» Пожалеешь… (Уходит.)
Из-за ворот выходят Июдин и Марго.
Июдин . Вы засвидетельствуете в милиции самый факт обмена булавки на билет, равно как то, что гражданку Кольцову предварительно опаивали вином и всячески старались усыпить ее внимание циничными разговорами, танцами и музыкой.
Марго . Я готова все это подтвердить, Федор Павлович. Я готова даже сама пострадать за это.
Оба уходят. Из ворот выходит Люба с узелком. Журжина ее провожает.
Люба . Евдокия Кондратьевна, не уговаривайте меня. Не провожайте меня. Я решила уехать на родину и уеду.
Журжина . Поезд еще не скоро отправляется.
Люба . Подожду на вокзале. Прощайте.
Журжина (сквозь слезы). Прощайте, Любовь Александровна, дай бог вам счастья.
Люба (обернулась). Счастье… (Губы ее задрожали.) Мимо меня прошло.
Алеша . Искупаться и спать. Отрезано. И – не думать. (Почувствовал взгляд Любы. Обернулся.) Куда с узелком-то? Домой, что ли, собрались? Набузили, набузили и к маме. Эх вы… девочка.
Люба . Я не бузила.
Алеша . Лучше не оправдывайтесь. В кабаке с пьяными мерзавцами песни петь. Стыдно…
Люба . Я ни в чем не виновата.
Алеша . Чистенькая девушка. Умненькая. Так нет. Пустяковая неудача какая-то, и нос повесили.
Люба . Нет, не пустяковая неудача.
Алеша . Нет, пустяковая… С общей точки зрения и персонально…
Люба . Нет, не пустяковая… До свидания.
Алеша . Бесит эта покорность. Упорства никакого. (Поправляет очки.) Платочек подвязала… Богомолочка…
Люба . Видите эту булавочку. Я ее за свое счастье выменяла. (Бросает булавку в реку.) Пускай рыба какая-нибудь моим счастьем подавится.
Алеша (понял в ином смысле). Так, так, так… Вот куда, значит, зашло в кабинетиках-то…
Люба . Нет охоты жить с вами в Ленинграде. Лучше я разведу огород, лучше я разведу кур, гусей в Рязани. И там я состарюсь и обиды моей не прощу.
Алеша . И ждать другого нечего – мещанский уклон.
Люба . Вы грубый, черствый человек… Вы ни черта не понимаете. Терпеть вас не могу. Всю жизнь ненавидела. С тех самых пор, когда вы на заборе хотели мне уши надрать за то, что я съела несчастную ягодку малины. Я и в Ленинград приехала, чтобы убедиться, какой вы отвратительный человек. Прощайте. (Пошла.)
Алеша . Жалко, я не знал. Жалко, я тогда ушел. Я бы выломал ребра два вашему Рудику. (Вдогонку.) Послушайте. Что за глупость в самом деле?.. Он насильничает, а вы помалкиваете. Куда же вы уходите? Люба.
Люба . Мне не жалко этих двадцати пяти тысяч. То есть – жалко, но не очень. Счастья ему не будет от моих денег. Я сама, дура, променяла их на булавочку.
Алеша . Какие двадцать пять тысяч?
Люба . Да выигранные на мой билет. Не знаете, что ли?
Алеша . Елки-палки… Так вот оно что.
Люба . Все равно, будь у меня эти деньги, – уехала бы из Ленинграда. Так что моя слабость, что я не настойчивая, – это все ни при чем…
Люба . Точно что – ага… Прощайте.
Алеша . Дайте-ка узелок.
Люба . Пустите.
Алеша . Нам необходимо поговорить.
Люба . Пустите же.
Алеша . Что касается денег, – потеряли, очень жаль. Ну, проворонили и проворонили… И, наверно, это даже лучше, честное слово…
Люба (зажмурив глаза). Пустите мой узелок.
Алеша . Я вас так понял, что вы… Ну, что ли, связались с кем-то… Ваше непонятное поведение достаточно меня убеждает, что вы с кем-то связались… Мне было очень больно, когда услыхал в ресторане, как вы поете… Зря так не поют…
Люба . Вам было больно?
Алеша . Ну да… А что? Ошибся. И вижу, – по всему фронту ошибся. Во мне сидит еще этот мелкобуржуазный пережиток.
Люба . Какой?
Алеша . Да… эта самая…
Люба . Ревность?
Алеша . Она с четвертого июня началась. Я и сплю оттого так крепко, чтобы ее ликвидировать. Борюсь. Поборю, а вы опять начинаете про море, луну, песок, белое платье… Разве я не вижу, что с вами делается. Люба, ответьте мне последний раз на вопрос… хотя это не мое дело, конечно… Вы – тово?
Люба . Да.
Алеша (упавшим голосом). Теперь, значит, все в порядке… (Иным голосом.) Кого?
Люба . Да тебя же… (Не оглядываясь, убежала.)
Алеша . Кого?.. Люба… Какого тебя?… (Бежит вслед за пей.)
Шапшнев (высовывается из развалин). Ну и девчонка, мухи ее залягай.
Семен . Симпатичная девочка… (Глядит вслед Любе и Алеше.) К реке ударились. Скоро не вернутся.
Семен . Ой, Шапшнев, не треплись.
Шапшнев . Что за время беспокойное.
Слышен голос Рудика, он напевает шимми. Семен. Он. Готовься!
Оба притаиваются. Входит Рудик с тросточкой, весело напевает.
Рудик.
Шимми, безусловно,
Гвоздь сезона,
Шимми модный танец
Из Бостона,
Все танцуют шимми
На последний грош…
Шапшнев (выступает). Гражданин…
Рудик (отскочил). Кто там? Что вам нужно?
Шапшнев . Позвольте прикурить.
Рудик . Но, но, но… Знаем мы эти прикурки… Ба, да это вы, Шапшнев?
Шапшнев . Позвольте прикурить?
Рудик . Бросьте сердиться, дружище. Мы играли честно. Не вы, так я. Дело счастья. Так и быть, я вам сделаю подарочек…
Шапшнев (заорал не своим голосом). Руки вверх!..
Рудик . Граааааабят…
Семен (подскакивает сзади, затыкает ему рот кепкой). Не ори. Я тебе говорю, не кричи. Где у тебя билет? (Шапшневу.) Шарь, шарь по карманам.
Семен . Вот как надо шарить. (Шарит.)
Шапшнев . Нет нигде.
Семен . Щупай в подштанниках.
Шапшнев . Не вертитесь, Адольф Рафаилович.
Семен . Что за штука?
Шапшнев . А может, он у него за щекой?
Семен (Рудику). Разинь рот.
Рудик . Милицееееейский…
Семен . Кричать… знаешь, за это…
Шапшнев . Можем в реку бросить.
Семен . Смерти не боишься! Говори, где билет?
Шапшнев . А то утопим.
Рудик падает как мертвый.
Батюшки… что это с ним?
Семен . Неужто помер?
Шапшнев . Что мы наделали! Разве мы этого хотели?.. Да мы ради смеха… да мы шутили…
Семен . Бери его, тащи в речку.
Шапшнев . А всплывет?
Семен . Унесет. Хватай за ноги. Поднимай. Раскачивай.
Они поднимают Рудика за голову, за ноги. Появляется Алеша, затем Люба.
Рудик . Ой, прямо на хвостик. Подлецы! Алеша (хватает Семена и Шапшнева). Налет. Грабеж.
Шапшнев . Шутили. Семен. Не хватай. Брось.
Алеша одним движением швырнул его на землю. Семен, не поднимаясь, молча глядит на него.
Шапшнев . Рукам-то воли не давайте… А то… Алеша швыряет его на землю.
Алеша . Немедленно отдать билет. Семен. Не нашли.
Алеша . Я вас всех сволоку в комендатуру. Лучше отдайте добром.
Семен . Отдайте, Адольф Рафаилович, а то – скука идти в комендатуру.
Шапшнев . Надо, Адольф Рафаилович, по-божески поступать. Вы гражданку ограбили, а нам страдать.
Рудик . Что значит – отдайте? Нынче не девятнадцатый год.
Алеша . Отойдите, граждане. Мы будем по правилам. (Рудику.) Снимайте пиджак.
Рудик . Это мне нравится, – дают подарки, потом силой берут их обратно.
Алеша . Боксом!
Рудик . В другое время. (Садится па землю, задирает ногу.)
Шапшнев . Вон он у него где…
Рудик . Не волнуйтесь, – я отвинчиваю каблук. (Достает из каблука билет, отдает Алеше.) Можете подавиться.
Семен . Эх, какое дело сорвалось, заметил граф Табуреткин.
Шапшнев . Товарищ Алеша, сыро, я бы домой пошел.
Алеша (протягивает билет Любе). Получайте, Люба.
Люба . Алеша, мы же говорили… (Отдает ему билет.)
Алеша . Значит, ладно… Ребятам на два семестра хватит…
Алеша . Граждане… Неужели вам не стыдно?
Шапшнев . Бес попутал.
Семен . А что такое совесть? Нет ответа.
Алеша . Страшно жить среди вас. Во что вы верите, что любите, что ненавидите?
Семен . Мучительный вопрос.
Рудик . Хорошенькое сравнение.
Шапшнев . О-хо-хо…
Алеша . Жизнь вы не погубите… Она не увянет от вашего дыхания… Не запугаете ее свинячьими харями…
Семен . Короче говоря – ау, – пошли денежки на грызение гранита науки.
Рудик . Страшно за свои нервы.
Алеша (Любе). Идем, Люба…
Люба. На взморье, на весь день. Да?
Алеша. Да, Люба, да…
Семен . Многозначительная прогулочка.
Шапшнев . А как билет-то схватил. Агитатор…
Рудик . Противный субъект.
Марго (входит, Журжиной). Утопленника, что ли, нашли?
Марго . Евдокия Кондратьевна… Как я счастлива. Так я полюбила ее, ну, как сестру родную…
Семен (вынимая колоду карт, Шапшневу и Рудику). Продолжим.
Рудик отвернулся, пошел в ворота, насвистывая шимми в миноре. Шапшнев. По полтиннику.
Они присаживаются, играют.
Журжина . И поцеловал и говорит ей: невеста моя, жена моя драгоценная… Любовь моя – до гробовой доски…
С проплывающей лодки раздались утренние веселые голоса.
Занавес