|
АРКАДИЙ ИВАНОВИЧ
Человек с рыжей бородкой - Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное, - поправил очки и поглядел на двор.
- У крыльца стоит, - сказал он, - замечательная скамейка.
Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и вычистить зубы, и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала.
- Хорошо спал, Никита?
Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:
- А вы как спали, Аркадий Иванович?
- Спать-то я спал хорошо, - ответил он, улыбаясь непонятно чему, в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.
Аркадий Иванович был невыносимый человек: всегда веселился, всегда подмигивал, не говорил никогда прямо, а так, что сердце екало. Например, кажется, ясно спросила мама: "Как вы спали?" Он ответил: "Спать-то я спал хорошо", - аначит, это нужно понимать: "А вот Никита хотел на речку удрать от чая и занятий; а вот Никита вчера вместо немецкого перевода просидел два часа на верстаке у Пахома".
Аркадий Иванович не жаловался никогда, это правда, но зато Никите все время приходилось держать ухо востро.
За чаем матушка сказала, что ночью был большой мороз, в сенях замерзла вода в кадке, и когда пойдут гулять, то Никите нужно одеть башлык.
- Мама, честное слово, страшная жара, - сказал Никита.
- Прошу тебя надеть башлык.
- Щеки колет и душит, я, мама, хуже простужусь в башлыке.
Матушка молча взглянула на Аркадия Ивановича, на Никиту, голос у нее дрогнул:
- Я не знаю, в кого ты стал неслухом.
- Идем заниматься, - сказал Аркадий Иванович, встал решительно и быстро потер руки, будто бы на свете не было большего удовольствия, как решать арифметические задачи и диктовать пословицы и поговорки, от которых глаза слипаются.
В большой пустой и белой комнате, где на стене висела карта двух полушарий, Никита сел за стол, весь в чернильных пятнах и нарисованных рожицах. Аркадий Иванович раскрыл задачник.
- Ну-с, - сказал он бодро, - на чем остановились? - И отточенным карандашиком подчеркнул номер задачи.
"Купец продал несколько аршин синего сукна по 3 рубля 64 копейки за аршин и черного сукна..." - прочел Никита. И сейчас же, как и всегда, представился ему этот купец из задачника. Он был в длинном пыльном сюртуке, с желтым унылым лицом, весь скучный и плоский, высохший. Лавочка его была темная, как щель; на пыльной плоской полке лежали два куска сукна; купец протягивал к ним тощие руки, снимал куски с полки и глядел тусклыми неживыми глазами на Никиту.
- Ну, что же ты думаешь, Никита? - спросил Аркадий Иванович. - Всего купец продал восемнадцать аршин. Сколько было продано синего сукна и сколько черного?
Никита сморщился, купец совсем расплющился, оба куска сукна вошли в стену, завернулись пылью...
Аркадий Иванович сказал: "Ай-ай!" - и начал объяснять, быстро писал карандашом цифры, помножал их и делил, повторяя: "Одна в уме, две в уме". Никите казалось, что во время умножения - "одна в уме" или "две в уме" быстро прыгали с бумаги в голову и там щекотали, чтобы их не забыли. Это было очень неприятно. А солнце искрилось в двух морозных окошках классной, выманивало: "Пойдем на речку".
Наконец с арифметикой было покончено, начался диктант. Аркадий Иванович заходил вдоль стены и особым, сонным голосом, каким никогда не говорят люди, начал диктовать:
- "...Все животные, какие есть на земле, постоянно трудятся, работают. Ученик был послушен и прилежен..."
Высунув кончик языка, Никита писал, перо скрипело и брызгало.
Вдруг в доме хлопнула дверь и послышалось, как по коридору идут в мерзлых валенках. Аркадий Иванович опустил книжку, прислушиваясь. Радостный голос матушки воскликнул неподалеку:
- Что, почту привезли?
Никита совсем опустил голову в тетрадку, - так и подмывало засмеяться.
- Послушен и прилежен, - повторил он нараспев, - "прилежен" я написал.
Аркадий Иванович поправил очки.
- Итак, все животные, какие есть на земле, послушны и прилежны... Чего ты смеешься?.. Кляксу посадил?.. Впрочем, мы сейчас сделаем небольшой перерыв.
Аркадий Иванович, поджав губы, погрозил длинным, как карандаш, пальцем и быстро вышел из классной. В коридоре он спросил у матушки:
|