Картина третья
Опочивальня царя Ивана. Стены обиты тисненной золотом кожей. Постель приготовлена на широкой лавке. Дубовый стол с книгами и свитками, у стола – венецианский стул. В углу – лампады перед темным ликом с гневными глазами. Близ стола на лавке сидит Малюта. Басманов подливает масло в лампады.
Басманов . Не люблю я, когда ты в опочивальню ходишь. Опять не дашь ему спать. Бес в тебе, что ли, сидит? Что ты за человек, – не пойму…
Малюта . Чего масло трещит? Доброе масло не должно трещать. Опять воды подмешали?
Басманов . Я воду подмешал, я масло ворую… Это масло прислано в дар от султана турского, прямо с Афона, две бочки. А из Вены от императора пять бочек прислали, но масло вонючее. Мы его по худым монастырям роздали.
Малюта . Император – пять бочек, а султан – две… Так и будем отдаривать… Зря ты сказал, что во мне – бес… Дурак ты, Федька… Такой дурак, – только около постели тебя и держать… Перед смертью блаженной памяти митрополит Макарий взял с меня клятвенное целование: жену и детей своих забудь, о сладостях мира забудь, о душе своей забудь… Обрек на людскую злобу…
Басманов . Чтобы ты при государе, как цепной пес…
Малюта . Я и есть пес… Государь доверчив, нежен, без меры горяч… Совершит – потом головой бьется… Устал я, Федька…
Басманов . А ты подремли, я окликну, когда надо…
Малюта . И он тоже ведь обречен на людскую-то злобу. Чего легче, – пил бы, да ел бы, да прохлаждался, а бояре бы за него думали, а на уделах бы князья княжили… Жили бы, не тужили, как при царе Горохе… А он ворота на хребет взвалил да и понес…
Басманов . Какие ворота?
Малюта . Ворота от града нам с тобой невидимого, – от града Третьего Рима, сиречь – от русского царства…
Басманов . Да… Напрасно это все, по-моему…
Малюта . Чего напрасно?
Басманов (смахнул слезу). Не видишь, что ли, – он, как свеча, горит… Разве человеку вытерпеть этакой жизни…
Малюта . Единодержавие – тяжелая шапка… Ломать надо много, по живому резать… А другого пути ему нет… А еще чего турский султан прислал?
Басманов . Фиников.
Малюта . Дай горстку.
Басманов . Ей-богу – в чулане, идти далеко… Да и ключи у государя…
Малюта . Врешь… Уж кто собака, так это ты…
Басманов (достает из кармана горсть фиников). На, что ли…
Малюта начинает медленно есть финики.
Слушай, а ведь у него опять на уме женщина… Ей-ей… Мучается как… Знаешь кто? Сказать?
За низенькой дверью, едва различимой в полумраке, голос Ивана: «Наклонись, наклонись, голову зашибешь».
Малюта встает и отходит в тень, так же отходит в тень и Басманов. Входят Иван и Воропай.
Иван . Возлюбил я тебя, Константин, хоть и осерчал вчера, а нынче возлюбил…
Воропай . Теснота в моей гортани… Молчать не могу… Великий государь… Молва о тебе шумит по всей Литве и Польше… Шляхта саблями рубится, – оные за тебя, оные против… Все горячие головы за тебя…
Иван . Вот дивно-то! С чего бы?
Воропай . Сигизмунд Август стар и немощен, – ждем его смерти… Кому быть королем? Прости… Захмелел я от твоих речей, то ли от меду твоего… Ехал я к тебе, ждал зверя увидеть во образе человеческом…
Иван . Зверя-человекоядца – так Андрей Курбский тебе говорил обо мне…
Воропай . Истинно, – Андрей Курбский много ругал тебя, и Радзивилл, и Мнишек, и Сапега. На смерть меня провожали в Москву. Зачем черная слава о тебе летит? Или велик ты слишком?
Иван (резко). Кого прочат в польские короли?
Воропай (шепотом). Не выдавай… Тебя, великий, тебя, грозный.
Иван . А нам о том и заботы нет… (Быстро уходит в темноту и сейчас же возвращается с костяным ларчиком.) За то, что вышла у нас с тобой любовь, – прими, Константин, от души к душе.
Воропай . Великий государь, спасибо…
Иван . Жену твою Катериной зовут? Здесь щепа от колеса великомученицы Катерины.
Воропай . Матерь божья!
Иван . Вспомни-ка Писание, – ангел поразил мечом огненным римлян, кои терзали на колесе чистое тело Катерины, и колесо разбил… Не терзаема ли – подобно так – земля русская. Прими щепу. На ней кровь запеклась.
Воропай преклоняет колено, целует полу его кафтана.
Воропай . Истинно ты щедр и велик, пресветлый государь.
Иван (поднимает, целует его). Прощай, Константин, нелегко тебе было с нами… То ли дело на западе: весело живут и короли, и вельможи, – странишки махонькие, делишки махонькие… А у нас дела – великие, трудные… И мы – люди трудные… Иди с миром…
Воропай уходит. Иван останавливается посреди палаты, нахмурясь, усмехается. К нему подходит Малюта.
Опять приступил когтями рвать мою совесть, рыжий…
Малюта . Он тебе не друг. Он недруг… Ты ему святыню отдал…
Иван . Нет, я ему святыни не отдавал… Щепа как щепа… За обман – бог простит… Константину и его людям пришли завтра столетнего меду бочку… Шляхта из-за меня саблями сечется, слышал? Не откажемся, коли выберут в польские короли… Королей-то у них выбирают, слышь, как у нас губных старост да целовальников… А, Константин, Константин, двуликий Янус… Нет… Ни за литовский княжеский стол, ни за польскую корону – равно Ливонии им не отдам. (Малюте.) Что у тебя ко мне? (Отходит к окошку.)
Малюта . Опять хлопоты с зятем твоим, с принцем датским Магнусом, – топчется около Ревеля, не может его взять, а вернее, не хочет. Просит еще денег и войска в подмогу, а сам тайно ссылается со свейским королем.
Иван . Кому известно это?
Малюта . Мне известно.
Малюта . Годунов говорил со мной о Ваське Шуйском, – что де Васька многое знает и хочет быть полезен…
Иван . Еще что?
Малюта молчит.
Завтра потолкуем. Спать хочу. Светает.
Малюта . И то бы лег спать, чем в окошко глядеть на голубей… Иван Васильевич, борода-то уж с проседью. Ты думаешь – никто не видит, как ты чуть свет тайком пробираешься в Успенский собор?.. Стража отворачивается, люди с дороги окорачь лезут со страху… Как ты греха не боишься? Душа у тебя бездонная, что ли?
Иван . Будешь за мной тайно следить – убью своими руками…
Малюта . Ты велел мне правду говорить, – терпи…
Иван (подходит, глядит в глаза). Напугать меня хочешь? Ты сильнее меня хочешь быть? Малюта! А ну-ка – уйди…
Малюта . Ах, боже мой, боже мой… (Уходит.) Иван (один). Спина согнется, коленки застучат, повиснет мясо на костях, – тогда, что ли, покой?.. Плоть алчная! (Садится на постель.)
Появляется Басманов, приседает, чтобы стащить с него сапоги.
(Иван отпихивает его.) Ты мне еще руки, ноги свяжи, повали меня на постель, – подушку грызть… Сговорились с рыжим?
Басманов . Да ничего я с ним не сговаривался… Пойдем, если хочешь.
Иван . Куда – пойдем?
Басманов . Ах ты, господи…
Иван . В Успенский собор на голубей глядеть?
Басманов . Ну да, на голубок…
Иван . Ты меня к ней подвел, ты мне на нее указал, отравил мое сердце… Искуситель…
Басманов . Государь, чего маяться-то. Э-ва, – полюбилась чужая жена… Мы все твои… Мигни, приведу, хоть сейчас.
Иван (тихо, с ужасом). Кого приведешь?
Басманов . Да ее жа… Она, чай, уж там, у ранней… А князь Афанасий, пьяный, спит здесь, на Опричном дворе… Самое удобное…
Иван . Молчи, молчи…
Басманов . Да государь жа, не стоит она твоих мук… Приведу, ей-ей… Ломаться станет – припужаю… Султан нам фиников прислал – финиками ее заманю. Сдастся. Я здесь – лавку еще одну приставлю, постель помягче приберу, – пошалишь с ней, успокоишься…
Басманов . Ей-ей, придет, – бабы все одним лыком шиты.
Иван . Придет краса моя… Горе ей тогда. Ах, горе мне будет!.. Не верю тебе, пес желтоглазый… Не придет она сюда… Грозить будешь, – обомрет, упадет, умрет – она же, как яичко голубиное в пуховом гнезде… А у меня – клочья седые… Не любит меня, не хочет… Афонька, пьяный, ей люб…
Со вдовой легче справишься… Ладно? А то приворотного зелья достану, ей-ей… Вели.
Постою около нее. Она вздохнет, молясь, я вздохну, она припадет, я припаду… Она глаза на купол поднимет, я загляжусь на нее… Не испугаю, чай, уродством-то моим? (Надев кафтан, взяв шапку, платок, уходит.)